Было это в туманной юности, когда вместе с остальными призывниками моего возраста проходил я медосмотр в военкомате на предмет пригодности к службе в
Когда-то
я служил в Таджикистане в вертолётной эскадрилье. Маршруты наших полётов
пролегали над полями, засаженными бахчевыми культурами. Мы, несмотря на строгие
запреты, периодически садились возле бахчей с целью поживиться арбузиками. И
даже платили за это – если, конечно, было кому. В один из дней плюхнулись возле
такого поля и, когда поднятая нами пыль слегка улеглась, увидели старого
аксакала, сторожившего бахчу. Наш бортинженер Родион тут же вступил с ним в
торг. Только аксакал не был настроен на короткий и продуктивный диалог –
пятнадцать минут Родик пел перед ним соловьём, но дед упрямо твердил «дэсят за
мешок» и растопыривал две пятерни. Десять рублей за мешок арбузов – по
тогдашним временам был форменный грабёж. Призывы к совести и здравому смыслу
сын Востока игнорировал: весь запас слов ограничивался этим самым «дэсят».
Надо
было срочно что-то решать, потому что дальнейшая задержка со взлётом была
чревата… Но и порожняком улетать не хотелось. И тогда командир принял мудрое
решение. «Мешок за червонец – хорошо!». Протянув старому вымогателю его
червонец, он заорал второму пилоту:
-Лёха,
тащи чехол от лопасти!
Хотя
чехол от винта был уже обычного мешка, крупный арбуз входил в него легко. Что
же до длины… Дед перестал улыбаться уже на стадии разворачивания «мешка», а
когда экипаж тащил к борту на полусогнутых чудовищный восьмиметровый стручок,
набитый отборными арбузами, аксакал почтительно встал. Когда погрузка
закончилась, дедок подошёл к командиру и сказал:
-Э-э,
камандыр, ты больше с такой мэшок нэ прилэтай!
*
*
Дело
было лет так двадцать назад, батя тогда служил в военном институте, был
начальником отдела. Дверь в их отделе была самая обычная, деревянная, но обитая
железом – по приказам было положено. Ну, как всегда в армии, всё имущество было
старое, и вот сломался однажды врезной замок в двери. Такого же замка,
естественно, уже нигде не найти, и сотрудники института, недолго думая,
перевернули дверь вверх ногами, купили другой замок, врезали, петли перекрутили
и забыли.
Через
какое-то время приезжает проверка в часть. Полковник-проверяющий три дня ходит,
высматривает, нашёл какие-то мелкие недостатки, но не успокоился – всё равно
ходит и смотрит, до чего бы ещё докопаться. И – вот оно счастье – нашел:
-А
чего это, - говорит, - у вас глазок-то дверной у пола расположен?
А
батя мой не растерялся и говорит:
-Прапорщик
у меня – любитель на душу принять, так вот, когда стучат в дверь, ему так
удобнее: он по-пластунски подползает и по ботинкам определяет, открывать или
нет…
В
общем, проверка прошла удачно.
*
*
Был
в нашей группе один товарищ – Санёк, который вообще непонятно как поступил и
как доучился до второго курса.
Конец
1980-х, второй курс военного училища. Пара по математике. Преподаватель рисует
на доске острый угол. Вызывает к доске Саню и предлагает определить, сколько
градусов имеет этот угол?
Саня
берёт протянутый ему преподавателем транспортир и задумчиво вертит его в руках,
не зная, как и куда его приложить. Преподаватель показывает. Понял? Типа да…
Преподаватель рисует на доске круг и спрашивает, сколько градусов в круге? В
ответ получает изумлённый взгляд и:
-Это
же круг! Он не имеет никаких углов! Значит, никаких градусов в нём нет!
Немного
придя в себя, препод рисует в круге два перпендикулярных диаметра. Берёт у
Санька транспортир, прикладывает, показывает – вот прямой угол, девяносто
градусов, вот ещё девяносто, и ещё, и ещё. Значит, всего 360. Понял? Да.
Преподаватель рисует рядом ещё один круг, поменьше:
-А
в этом круге сколько градусов?
Курсант
с хитрым видом берёт линейку, измеряет диаметр первого круга, потом второго.
Получается, что второй круг меньше первого в два раза.
-В
этом круге 180 градусов, - выдает Санёк. – Потому что ровно в два раза меньше
того!
Преподавателя
тогда, помню, чуть кондратий не хватил.
*
*
Было
это в туманной юности, когда вместе с остальными призывниками моего возраста
проходил я медосмотр в военкомате на предмет пригодности к службе в Советской
Армии. Так вот, стоим мы, человек 30 выпускников средних школ города, в одних
трусах и ждём своей очереди, чтобы зайти в большой кабинет – там посадили в
один ряд всех врачей, которых нужно было пройти. Все понаслышке знают, что
вроде как кому-то из врачей нужно обязательно свои причиндалы предъявлять, и
все этого заметно стесняются, хотя и пытаются храбриться друг перед другом и
шуточки скабрезные отпускают. Я, так получилось, прошёл медосмотр одним из
первых.
На
обратном пути из кабинета меня останавливает молодой парень, у которого уже
подходила очередь, и, смущаясь, спросил – кому из врачей нужно показать ЭТО. Я
наугад ткнул пальцем в женщину-врача, чем-то неуловимо похожую на генсека
Андропова – с непроницаемым лицом, тонкими губами и толстыми линзами очков. Он
кивнул головой и пошёл… Приблизившись в свой черёд, к этой женщине, он,
смирившись, видимо, уже с такой участью, равнодушно снял трусы и уставился
куда-то в сторону. Женщина, надо отдать ей должное, не растерялась. Она
спокойно, даже как-то внимательно, посмотрела на то, что ей было предоставлено
для обзора, и сказала:
-Спасибо,
молодой человек. А теперь сядьте на стульчик, закройте правый глаз. Какую букву
видите?
По-моему,
никто ни до, ни после того момента не смотрел на меня с такой ненавистью…
*
*
Солдаты-таджики
– страшная сила… Всем, кому приходилось с ними общаться, посвящается…
Памирское
высокогорье, пограничная застава. Вообще-то, бойцы-памирцы были шустрыми и
сообразительными, как подлинные сыны гор, но среди них попадались выдающиеся
экземпляры. Все слышали историю о том, как юноша спустился с гор за солью и
попал в армию. Примерно так и попал в российские пограничники солдат Евлоев.
Хоть и был он гордым сыном Памира, но при этом тормозом (по нашим памирским
представлениям) редкостным, поэтому, не найдя ему должного применения,
начальник заставы определил Евлоева в кочегары – ума много не надо, только
уголь подбрасывай.
И
случилось на заставу приехать большой комиссии из Генерального штаба –
проверять наличие зимнего обмундирования: целая куча полковников и
подполковников во главе с начальником штаба отряда. Всю заставу проверили на
построении, а тех, кто был в нарядах и на работах, проверяли отдельно в
канцелярии. И вот дошла очередь до Евлоева. Солдат вошёл в канцелярию, только
что выйдя из кочегарки: на лице видны только глаза, а всё остальное – сажа, но,
как и положено, в бушлате. Такого количества начальства он никогда раньше не
видел, поэтому растерялся. Начальник штаба, сурово так ему:
-Представьтесь,
товарищ солдат!
Евлоев
смог только поморгать глазами, упрёка большого роиса (начальника, то есть) не
поняв ввиду слабого знания русского языка и напавшего на него ступора.
Начальник
штаба снова:
-Товарищ
солдат! Как фамилия?
Евлоев
широко улыбается и продолжает хлопать глазами на закопчённом лице. Зам.
начальника заставы, таджик, говорит ему по-местному: мол, роис спрашивает, как
тебя зовут. Но Евлоев решил никому не выдавать тайны своего имени, продолжая
моргать и улыбаться. Группа старших офицеров пришла сначала в ярость, но потом
это чувство постепенно трансформировалось в натуральный истерический смех.
Евлоев заулыбался ещё больше. Со всех сторон тем временем сыпалось:
-Ну
что ты, сынок, имя забыл?..
-Как
звать-то, служивый?..
В
какой-то момент начальник штаба сквозь смех и слёзы выдаёт:
-What is your name, soldier?
Евлоев
просветлел лицом, до его сознания наконец дошёл весь смысл развернувшегося
перед ним действа. И он сломался:
-My name is Ильяс!!! – гаркнул он.
Вот
она, великая сила образования…
*
КОММЕНТАРИИ